Дорога к Зверю  - Марина Дарман

«Малые хвостики» оказались крошечным хуторком дворов на пять. Скособоченные избы плотно вросли в землю и пугали одним своим видом. А уж вонь, доносящаяся через распахнутую дверь, вовсе сбивала с ног.

– А я думала, это мы с мамкой худо живем. Понять бы зачем я тут?

Огонь, заведший в такую глушь, резко лишился доверия. Уж точно ясно, что Дарена тут быть не может. Да и того, кто подскажет дорогу, – тоже вряд ли. Сведущие в путях Зверя отшельниками живут. А тут с двадцатку сохатых наберется. Маловато – для хутора, многовато – для сведущего.

Нюра с недоумением прошлась по единственной улочке, постучала в избу, что выглядела чуток приличней остальных.

– Чаво надо? – замурзанная бабища так глянула, что лютая пожалела о приходе.

Ежели подумать, двадцать сохатых – ой как, много. Одолеть одну странницу у них сил хватит.

– Молоко, яички продаете? – заискивающе спросила она.

– Самим мало! – рявкнула та.

От сильного хлопка изба заходила ходуном. Нюра опасливо отодвинулась и побрела прочь. Спрашивать о сведущем после не ласкового приема боязно. В остальные халупы – даже заглядывать не стала.

Она бездумно брела. Цель похода по-прежнему оставалась призрачной и неясной. Царство Зверя – место, о котором все слышали, но никто не видел. А как найти дорогу туда, где ныне живущие не бывали. Так незаметно и добрела до развилки.

Дальше дорога разделилась на три ветки. Одна вела к основному трактату, другая к соседнему хутору, что виднелся уже отсюда, но взгляд тоже не радовал. Десяток изб и две улицы – невелика находка. С Гуторенками уж точно не сравнить. Третья дорога вела в лес.

Густой ельник перегораживал путь. Ветки угрожающе колыхались. То и гляди дотянутся и глаза выткнут. Из глубины чащи раздавался глухой рокот. Нюра замерла в нерешительности. Елки, словно почуяв страх, заметались сильнее. Все бы ничего, да ветра-то нет, хотя погода мерзкая, и то и дело накрапывает мелкий дождик. Так отчего же деревья гнуться чуть ли не до земли?!

– Прочь! Прочь! Прочь! – пронеслось над дорогой.

Нюра нахмурилась. Голос такой же отстраненный, как и раньше, но интонации явно женские. Кто бы не гнал с выбранного пути, он обзавелся союзниками. Союзницей! Мужчину лютая бы пережила. Но женщина… Нюра сморщила нос, исподлобья оглядывая окрестности, и решительно ломанулась в колючие заросли.

– Сама разберусь. Без нечистых, – буркнула она, раздвигая низкие ветви.

Заросли закончились до того внезапно, что сердито пыхтящая Нюра упала. Густая грязь комьями повисла на одежде и ладонях. Лютая кое-как встала на карачки и поползла. У самого края месива, не удержалась и шмякнулась еще раз. Выбраться-то она выбралась, но в каком виде?!

– А ведь предупреждали, – вздохнула она, оценивая полученный урон.

Было бы тепло, отстиралась в ближайшем ручье, высушилась и дальше в путь. А на холоде как быть? Дорога, точно в насмешку, оборвалась через десяток шагов, выведя на поляну. Лужайка была бы самой обычной, кабы не лагерь, раскинувшийся на ней. Нюра остановилась, вглядываясь в суетливых мужчин.

– Впредь всегда слушаю умные советы, – проворчала она, обходя поляну по краю.

Приближаться к охотящимся ящерам, не рискнули даже сохатые, которые покорно отдали территорию на разграбление. Что уж говорить об одинокой лютой?! Порвут и скажут, что так и было. Плохо, что вернуться тем же путем, что пришла, не получится. Второго падения в грязь одежда не переживет. Она почти скрылась за деревьями. Почти. Когда раздался властный приказ.

– Привести!

Ящеры не рискнули к ней прикасаться. Они лишь брезгливо посмотрели и надменно передали:

– Светлейший князь желает видеть тебя.

– А я его не желаю! – Нюра и не подумала остановиться.

Прикоснуться к такой грязнули они, вряд ли, рискнут, а ей беседа с князем ни к чему. Владения не его, добычи у нее нет, вот и нечего. Она торопливо выбиралась на дорогу, насколько это возможно по скользкой грязи. Ящеры больше не окликали, словно бы потеряв к ней интерес.

Аркан упал сверху, надежно захватывая ноги. Она еще барахталась, пытаясь вывернуться, а они уже тащили ее к лагерю. С одеждой она уже попрощалась, но волосы жаль. Грязь плотно впечаталась не только в волосинки, но в губы, противно скрипя на губах. К князю она подъехала, кипя негодованием. Дождалась остановку, перевернулась, поднялась и яростно выплюнула:

– Да будь ты проклят!

– Угадал, – усмехнулся невозможный тип, скаля крупные зубы, и вдруг рявкнул: – Назад!

Нюра обернулась. Пара сконфуженных ящеров торопливо улепетывала, усиленно изображая работу. Только тогда она сообразила, что проклятие – не лучшее приветствие, когда вокруг столько воинов князя. Последний, меж тем, разглядывал ее так внимательно, словно и сам не понимал, для чего она ему. Приказать-то приказал, осталось понять зачем.

* * *

Они смотрели друг на друга с такой ненавистью, точно спустя много шкур нашли источник несчастий друг друга. И вроде, видятся впервые, а вот поди ты.

– Под стражу? – раздался из-за плеча участливый голос.

– Нет!

Ящер с длинным носом, коего величали князем, обходил вокруг Нюры. Губы он презрительно скривил, словно увиденное вызывало редкостное отвращение.

– Под стражу? – повторил кто-то настырный, и Нюра взвилась, выплескивая обиду и ярость:

– Я иду, никого не трогаю. А ты, – она обернулась и ткнула в надоедливого советчика пальцем, – сперва опрокинул в грязь, а теперь под стражу тащишь. Да кто ты такой?

Ящер остолбенел. Он даже отодвинуться забыл от удивления и молча смотрел на грязные точки, что оставляет на нем палец. Главный ящер вдруг загоготал. Он хохотал, запрокинув голову к небу и то сжимая, то разжимая кулаки.

– Девка! Таки девка. Оставь. Она забавная, – решил он и прикрикнул: – На охоту.

– Позабавился? Отпускай!

– Что ты? Я еще не начинал даже!

Ящер до того пристально всматривался в Нюру, что так и хотелось врезать. Будь с ней зверь, рискнула бы. А так только и осталось, что скалить зубы, да беситься втихомолку.

– Странное ощущение, – задумчиво проговорил ящер. – Не нравишься ты мне аж до дрожи. Очень странно.

– В грязи меня твои молодцы изваляли, – угрюмо отозвалась Нюра, по-своему оценив намек.

– Я не про грязь.

Тот мотнул головой, старая прогнать непрошеную картину, что застыла перед внутренним взором. Хрупкая фигурка, уснувшая прямо в грязи, была куда грязнее, а такого ощущения не вызывала. Да что там она. Даже Услада, внезапно заболевшая проказой, вызывала насмешку, а не отвращение. Нет, не насмешку? Безудержное веселье! И не будь он князь, коли внезапная хворь не связанна с побегом одной мелкой медоедки.